На чаше весов. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
К полудню Лена уже входила в подъезд серенькой типовой пятиэтажки. Открыть кодовую дверь труда не составило: достаточно было посмотреть на стёртые частым касанием пальцев цифры кнопок, чтобы понять числовой код (этому приёму её научил Махоркин). Стандартный дом, стандартный подъезд и такая же стандартная площадка с четырьмя стандартными металлическими дверями.
Звонок заливался недолго. Глазок сначала ярко сверкнул, затем потемнел, потом снова сверкнул, однако дверь не открыли. Лена два раза коротко нажала на кнопку и прислушалась. Изнутри доносилось слабое шуршание. Наконец замок лязгнул, и дверь открылась.
Как и ожидала Лена, у себя дома Тамара Козявина оказалась совершенно другой — тихой, уставшей женщиной с каменным лицом. В тёплом байковом халате она казалась доброй и нежной. Никаких признаков агрессии не читалось в её настроении. Странным было одно — Козявина по дому ходила в туфлях.
Тамара перехватила удивлённый взгляд Рязанцевой и, не дожидаясь вопроса, ответила, пришепётывая:
— На балкон выходила, бельё вешала. Скажите, а когда я могу похоронить своих детей?
— Тамара, мы пока не можем выдать вам… — У Рязанцевой сжалось сердце. — Следственные действия ещё не закончены. Мы делаем всё возможное, чтобы скорей найти преступника, но нам нужна ваша помощь. — Лена сделала недолгую паузу и продолжила: — У меня есть к вам один деликатный вопрос, мы должны знать, кто отец вашего будущего ребёнка. Поверьте, я не из праздного любопытства спрашиваю. Это же не ваш бывший муж?
— Фёдор? — Тамара вскинула глаза к потолку. — О, боже! Нет, конечно. Отцом ребёнка является мой гражданский муж Рашит Айгумов.
— Он не русский?
— Он с Дагестана.
— Вы давно с ним вместе живёте?
— Примерно год.
— А как он относился к детям?
Лицо Тамары потемнело, глаза сузились, она тяжело задышала.
— Плохо. Плохо относился. А как он мог ещё относиться? Это же не его дети. К тому же они так похожи на моего мужа, и это его бесило. Он потому и расписываться не хотел, говорил, что родственники его не поддержат. У меня вся надежда была на эту беременность. Он ведь как узнал, что у нас ребёнок будет, в ЗАГС меня повёл. Но тут, как назло, УЗИ показало, что это девочка, и всё, Рашита как подменили. Своё раздражение он на мальчишках срывал, стал из дома уходить.
Лена слушала и не понимала. Вроде бы Козявина обвиняла своего сожителя, но создавалось впечатление, что одновременно она его и оправдывает.
— А где он был во вторник, когда погибли дети?
Тамара замолчала, от её возбуждения не осталось и следа. Лицо снова сделалось каменным, а речь невнятной.
— На работе.
— А где он работает?
— В цирке.
— Лилипутом?
— Почему лилипутом? Наездником.
* * *
В отдел Рязанцева вернулась в три часа дня. По дороге заскочила в придорожное кафе, чтобы перекусить, заказала стафф пиццу и кофе. Она не сразу поняла, что ошиблась, — вместо кусочка ей принесли огромный круглый пирог, съесть который одной не представлялось возможным. Лена выпила кофе, остальное попросила упаковать с собой.
Дел было невпроворот, она открыла компьютер и принялась печатать. Эту самую скучную часть следственной работы делать не хотелось, но деваться было некуда. Ох уж эти отчёты. Пальцы бегали по клавиатуре, отбивая пулемётную очередь.
В начале шестого дверь приоткрылась. Первым в кабинет вошёл Махоркин.
— Елена Аркадьевна, чаем угостите?
— Сами мы не местные… — раздался сзади весёлый голос Олега Ревина.
Лена оторвала глаза от монитора и весело закончила фразу:
— …голодаем и скитаемся. Заходите, а то я скоро ослепну от этой писанины.
— А вы думали, основная наша работа заключается в аналитической части? Вот и не угадали. Как выглядит обычный будний день следователя? Вы приходите на работу, включаете компьютер и начинаете печатать. Бесконечные отчёты, осмотры, допросы, обвинительные заключения. За этим занятием может пройти не только весь день, но и неделя. — Махоркин включил чайник. — Это только в детективных сериалах всё так захватывающе, а на деле рутина.
— Точно. Я чувствую себя скорее машинисткой, чем героиней телевизионных сериалов. — Лена открыла тумбочку и достала три одинаковые голубые чашки, затем выложила из пакета на стол коробку с пиццей, подумала и поставила её в микроволновку. — Надо кое-что обсудить.
— Это я удачно зашёл. — В дверях показалась голова улыбающегося Котова. — А вы тут пиццей, значит, балуетесь.
— Удачно, удачно. — Лена достала ещё одну кружку. — Как раз вовремя успел.
— Вот за что я вас уважаю, Елена Аркадьевна, так это за душевную щедрость. Всё-таки хорошо, что в нашей нелёгкой профессии, в стройных мужских рядах, плечом к плечу с нами, так сказать… — с ироничной патетикой в голосе отсыпал комплименты Котов.
— Ешь уже, льстец. — Махоркин подхватил кусок пиццы и оглянулся на дверь. — Пока Волков не унюхал.
Голодные оперативники последовали его примеру и быстро приговорили свои порции, прихлёбывая их горячим чаем.
— Хорошо пошло. Чего-то намёрзся я сегодня. — Олег с вожделением посмотрел на оставшийся лежать в коробке последний кусок.
— Давайте подведём итоги дня. — Лена взяла красный маркер, подошла к «Марусе», исправила букву «К» на «Р» и обвела кружок красным цветом. — Вы оказались правы, Александр Васильевич, насчёт сожителя Козявиной. Теперь это главный наш подозреваемый. Но сначала я хочу послушать вас, ребята. Что нового удалось выяснить? Давай, Олег, ты первым.
— Ну что, поговорил я с соседями. Хороших отзывов практически нет, кому понравится с алкашом рядом жить. Правда, признают, что и каких-то значимых хлопот он им не доставлял. Особо недовольными оказались ближайшие соседи — Носопыркины. Но я так понял, что они на жильё позарились. Люди они не бедные, семья большая, выкупить квартиру предлагали ещё родителям Козявина, но те отказывались. Когда родители умерли, они к сыну начали подъезжать, но он тоже ни в какую, сам жить стал. Тогда и начались кляузы. Я с участковым переговорил, он пожаловался — заколебали его эти Носопыркины, одно заявление за другим пишут, а не рассматривать нельзя, приходится на сигналы реагировать. Но вот что важно, соседи говорят, последнее время мальчишек видели часто, по три-четыре дня они у Козявина жили, слонялись по двору без присмотра. Старший, по-видимому, школу пропускал. Учительница говорила, что мать обычно звонила, предупреждала, что Валя болеет. Звонила часто, вроде младший братишка из детского садика болячки приносил.
— Выходит, мать врала, просто отдавала мальчиков отцу, чтоб не мешались, — Лена задумалась.
— Похоже на то. У меня всё. — Олег снова посмотрел на оставшийся кусок.
— Да съешь ты его уже, — не выдержал Махоркин. — Вить, что у тебя?
— А почему он, я тоже
